Ежа много не бывает! йа признаю, йа уныл, как слоновья куча говна. но поздравления кого-то для себя ввергают в тоску и тлен. и штоп не пиздеть зря, стехи:
люблю ежа любовью странной признался мэнди бенедикт хочу его сегодня в ванной а он приперся в барбикан
довайте, довайте в плане эксперимента будем весь день говорить как в ЖЖ быть комильфо анон пытался старался и почти сумел не дотянул совсем маленько ну нахуй блять ебать пиздец
Стараясь лишнего не шуметь, Мартин вставил ключ в дверь, Бен топтался сзади, с некоторой тревогой посматривая по сторонам, но коридор пустовал, и Камбербэтч переключил свое внимание на сражающегося с непокорным ключом друга. - Черт, заело. читать дальшеБен хмыкнул, проводя носом по голой коже над воротником синего пиджака. Мартин дернулся, в замочной скважине щелкнуло, и они буквально ввалились в окутанную вечерним полумраком квартиру. Дверь захлопнулась, подарив долгожданное ощущение безопасности и свободы. Бен тут же ухватил Мартина за длинный шарф, притягивая к себе. - Будем заниматься сексом весь вечер.
- Салат с сельдереем или закажем суши? РК - Суши. И трусики не забудь. АА - Трусики? Мэнди, милая, о чем ты? РК - Закажи суши и белое вино, я буду через 40 минут и надеюсь застать тебя в спальне в одних трусиках. АА - Я серьезно. АА читать дальшеАманда улыбалась, набирая ответ. Вспышки камер немного отвлекали, но ей нравилась эта атмосфера праздника и веселья. Она оглянулась, ища взглядом Мартина. О, вот и он, опять хихикает в обществе молоденьких ребят и девчонок. Мартин заметил ее и помахал. Ну вот, скоро они попрощаются со всеми, она возьмет такси и уедет приятно проводить время. Жалко, конечно, что и Мартин своего явно не упустит, но выбирать между "хорошо всем" и "всем плохо" она больше не собирается. Напрягать и расстраивать Бекки ей сейчас хочется меньше всего, только-только все наладилось снова. - Аманда! Можно фото и подпишите карточку! - Конечно, сладенькая, как тебя зовут? - Ребекка! - Ребекка? - губы Мэнди трогает нежнейшая улыбка, она на секунду закрывает глаза... - Очень красивое имя!
Ну и про моффштейнов))) Но сперва осыпаю вас волшебной пыльцой, чтоб вы могли видеть этот чудесный текст и понимать цветочноэльфийский.
- Господин Моффат! - Господин Моффат! - Стивен в третий раз оборачивался и в третий же раз никого не видел вокруг. Что за чертовщина опять? - Господин Моффат, мы здесь! Обернитесь против солнца три раза. читать дальшеЧувствуя себя невероятно глупо, Стивен обернулся против часовой стрелки три раза и ... Что за... Пара крохотных человечков в забавных шапочках из бутончиков колокольчиков висели перед ним прямо в воздухе и их прозрачные крылышки изредка делали "динь-динь", будто бы маленькие звоночки звенели. - Господин Моффат, наш Повелитель прислал вам подарок! - голосок человечка больше всего напоминал писк комара летней ночью, назойливый и въедливый. Стивен поморщился, вот почему он не любил, когда Харве присылал своих младших помощников. Эти бесполезные создания даже не могут замаскироваться под обычных людей и отвести глаза окружающим, приходится крутиться вокруг себя и выставляться идиотом, разговаривая будто бы сам с собой. - Что за подарок? - Раздраженно процедил Моффат, тут же улыбаясь проходившей мимо ассистентке. - У меня не так много времени, скоро нужно идти к Марку, шоу закончилось. - О, это хороший подарок! - Закивал головкой человечек и крылышки затрепетали сильнее, снова делая "динь-динь". - Вот! На ладонь Стивену упал маленький кулончик в форме яичка, переливающийся всеми цветами радуги. Завороженный, Стивен коснулся этого кулончика. Не прошло и секунды, как на том месте, где он стоял, не осталось ничего, лишь слегка пахло озоном и луговыми цветами. ... А в тайном дворце Повелителя Харве вовсю шли приготовления к празднованию встречи Харве и Стивена, которые не виделись уже целый месяц. Кремовая спальня была готова принять влюбленную пару, лучшие повара и кондитеры без устали готовили вкуснейшие блюда, а крошки-эльфы носились по всем комнатам дворца освежая их и смахивая пылинки. Еще пара секундочек и Стивен ненадолго снова будет дома, с ним. Харве доволен. Харве счастлив.
Не помогает мне даже волшебная пыльца Ну как же так, анон... Ну вот только представь этих двоих. В спальне. На кремовом шелке. Этих двух пухлых купидонов, которые своими стрелами способны поразить любого - и вот напоролись сами... Лукавый взгляд Стиви, зарывшегося щекой в подушку и мягко обнимающего ее округлыми нежными руками с пухлыми пальчиками, манит Харви словно магнитом... читать дальшеКожа Стиви - словно сгущеное молоко, гладкая, чуть смуглая, блестящая и такая сладкая даже на вид - Харви непроизвольно облизывается и сглатывает. Он не слишком любит сладкое, но эту сгущенку он готов потреблять литрами, озерами и океанами, слизывать ее как кот, пока довольно урчит - тоже как огромный курчавый кот - обладатель этой самой кожи... Пухлые гладкие ягодицы - у большинства тощих мужчин в этом возрасте полупопия обвисают, становятся дряблыми и складчатыми, но только не у этой пары, о нет! - ягодицы словно созданы для того, чтобы их мяли, сжимали и шлепали, шлепки заставляют эту мягкую плоть словно расходиться кругами как самая чистая вода, как их нежданная любовь...
А у меня прямо-таки атлиииично страхиваются! Я уже и сюжет знаю! Значит, было так: наследник престола, хипстер, золотая молодежь и лоботряс, срочно возвращается домой с учебы из-за смерти отца. сценарийДома он застает хрен знает что - мать внезапно женихается с деверем, дядя с каких-то пенисов уверенно лезет на отцовский престол, отца, говорят, не змея цапнула, а убили, но об этом только шепотом и по углам, лучший друг внезапно несет какую-то хрень о видениях и прочих нехах, невеста шарахается, будущий тесть пургу мелет, и все приседают перед сучьим дядей. И тут на авансцене появляется какой-то невнятный диктатор, который, пока принц учился в далеких ебенях и не очень интересовался делами домашними, прибрал власть в соседнем государстве и уверенно насаждает там диктатуру, а заодно явно зарится на некогда спорные земли, отошедшие стотыщлетназад к некоему королевству наследника (не будем ужо трогать Англию и Данию, наверное ). В честь всего этого он плохо себя ведет, включает солдафона, подчеркнуто презирает аристократию, дядю вообще не замечает, с королевой общается кое-как, и после возвращения молодого Гамлета всяко изображает, что законным наследником в этом дурдоме он считает только его. От чего, ессно, дядя бесится и лезет на стенку еще ловчей, - правда, королева с дядей и двором уверены, что все это циничный охмуреж из-за молодости и растерянности принца, чтобы под шумок в неразберихе оттяпать себе, чего хотелось. Гамлет, не будь дураком, тоже так считает и с Ричи держит ухо востро, но, осатанев от шепотков по углам, дядиного покерфейса, слухов о своем сумасшествии и маминого эротического счастья на фоне свежей могилы отца, видит в этом странном диктаторе единственного человека, который воспринимает его всерьез, и поневоле проникается к нему чем-то вроде признательности. А Ричи, который затевался хороводиться с наследником где-то именно из корыстных соображений, по ходу дела все больше присматривается к нему, видит его принципиальность, честность и отвращение к крысиной возне в родном доме ну и ЖОПУ, яснопонятно, вкупе с кудряхами, и постепенно все больше увлекается не принцем, а человеком. Им, бедным, и расслабиться-то больше не с кем, одна отдушина - друг в друге. Ну и так, степ бай степ... Все заверте.
"Вот такая солдатская драма, Шекспир и племянники" (с)
Ааах. Марк, наверное, изволновался))) Потом в гримерке всех коллег достал: "ну как я был? Нормально? Ой, а грим не потек? А я не заикался?"))) И салфетками утирается такой...
Потом в гримерке всех коллег достал: "ну как я был? Нормально? Ой, а грим не потек? А я не заикался?"))) И салфетками утирается такой...И из-за кулис все зал выглядывает, а когда на сцене в ту сторону зала, где Ру сидит даже и не смотрит, ни-ни! #всетакибыло Увидел его Марк аж со сцены и давай переживать. А после спектакля такой типа весь спокойный и вальяжный: "Руперт, Сьюзи, не ожидал вас увидеть сегодня! Не заметил вас в зале сразу же. Понравилась постановка?" И жрет глазами Грейвза, и пальцы подрагивают нервически...
И жрет глазами Грейвза, и пальцы подрагивают нервически... И ношке красивые выставляет в выгодном свете, зараза. А Ру хоть и помнит что гетеро-гетеро, но смущается и отводит глазки, но постоянно зырк-зырк, пока Маркуша его супругу заговаривает.
Сьюзи про себя думает "вот пидрилы")))) Ру сразу вспоминает все те несколько рейтинговых артов, которые показал один знакомый и невольно начинает примерять роли и позы на них с Марком., который, зараза, до сих пор в сценическом костюме...
А Ру хоть и помнит что гетеро-гетеро, но смущается и отводит глазки, но постоянно зырк-зырк, И тут Маркуша думает, что надо ковать железо пока горячо и приглашает Ру с супругой в гримерку откушать чаю по такому случаю, ну или чего погорячее. Сьюзи вспоминает, что у неё пятеро детей на лавках сиську просят, говорит: нет-нет, мне нужно идти, а вы, мальчики развлекайтесь и отдыхайте! Шлет всем воздушный поцелуй и убегает.
Шлет всем воздушный поцелуй и убегает. Они идут к гримерке в молчании, достаточно близко, но не настолько, чтобы даже случайно коснуться руки. Марк даже как-то немного зол на свою нерешительность, уж ухватить Грейвза под локоть можно было бы, это не выходит за рамки приличий и уместно в такой толчее холла. Оказавшись в гримерной, Марк начинает нервничать еще сильнее. Вот ведь глупость, они знакомы черте сколько и уже пять лет довольно тесно общаются на съемках, но нет, так маленькая частичка юного влюбленного Марка Гейтисса еще жива где-то внутри и грозится вот-вот вырасти в размерах до астероида, например. Да, точно, до астероида или кометы, если Руперт не прекратит так смотреть своими карими глазами и улыбаться так мило и так... смущенно? - Чай или шампанское? - Предлагает Марк, стараясь, чтобы голос звучал как обычно. Руперт тихонько фыркает: - Разве сейчас время чая? Сегодня был замечательный спектакль, Марк, ты был на высоте и, думаю, просто заслужил пару бокалов. И я готов присоединиться.
И я готов присоединиться. Марк достаёт из запасников бутылку шампанского и пару бокалов, разливает вино, стараясь унять нервную дрожь в руках, присаживается на кушетку напротив Ру и протягивает ему бокал. Сейчас он готов поблагодарить извечно досаждающую ему тесноту и бардак гримерки, сидеть приходится почти касаясь коленями и если немного наклониться вперед, то он сможет... Но нет, он не будет об этом думать, иначе совладать с голосом станет совсем проблематично: Кхм, даже не знаю за что предложить первый тост, за встречу? - неуверенным голосом спрашивает Марк и сейчас же одергивает себя: перестань трястись как мальчишка! Опрокидывается на спинку кушетки и придав голосу бодрости продолжает: да, думаю надо выпить за нашу встречу!
Ну лично мне никто ничего не портит)))) - За сегодняшнюю или за то, что мы вообще когда-то встретились? - Руперт улыбается, ловя себя на мысли, что почти флиртует и, о, боже, где-то даже хочет флирта. Не стоило смотреть все те картинки, как, в прочем, и не стоило болтать всякую ерунду в Сан-Диего. Какая только чушь не полезет в голову после такого. И ведь не в первый раз уже, даже не во второй, если уж быть совсем откровенным.
- Знаешь, Марк, - Руперт улыбается, наклоняет голову вбок и, черт подери, Марк считает это самым сексуальным зрелищем. Оно почти как в "Морисе", только много, много лучше! Оно рядом и этого чуда можно коснуться. - Я рад, что когда-то познакомился с тобой и Стивеном, рад, что смог поработать с тобой. С вами, да. - Руперт сглатывает, поняв, то лицо Марка вроде бы стало как-то ближе. Гейтисс же хочет навсегда запомнить бьющуюся у того на виске жилку. - За тебя, Марк! За успех твоего спектакля, за овации и за хорошую критику! Бокалы встречаются с тихим "дзинь!", а Марк все никак не может отвести глаз. Он смотрит, как Руперт, закрыв глаза, подносит фужер к губам, как касается ободка и делает осторожный маленький глоток. "Сейчас или никогда!" - Мысль еще не успевает оформиться до конца а Марк уже тянется вперед, позабыв про собственный бокал.
флафф на флаффе флаффом погоняет))) Дайри тоже против рпс по этим мужикам, сожрали комент и рады
"Сейчас или никогда!" - Мысль еще не успевает оформиться до конца а Марк уже тянется вперед, позабыв про собственный бокал. Руперт смотрит на приближающегося Марка, на руку, которая тянется к его лицу, машинально сглатывает и застывает, ожидая чего-то, он сам пока еще не понимает чего. Но очень этого ждет. Вдруг рука останавливается на пол-пути, потом нерешительно продолжает свой путь дальше и неуверенно стирает капельку вина с краешка его губы, замирая на губах. Руперт в какой-то прострации медленно высосывает язык и дотрагивается им до пальца, прижимающегося к его губам. Потом неторопливо начинает круговыми движениями обводить языком подушечку пальца, сидящего напротив и потрясенного смотрящего на него Марка.
я пять гигов портретов Квинты скачал себе на жесткий диск и если срач в ШП начнется то буду я вооружен *** готовь портрет Оностосеи и фотки Эдика с Бревном когда начнут аноны сраться им это нужно показать *** у Бена Гамлет на подходе он спросит "Быть или не быть?" ответ один я только знаю что будут грибники в ШП
Йож уже спит, наверно... Засыпай, Италия, вот и день прошел. Как Ежа здесь ждали! Еж их не подвел. Нервно спят фанатки, чуть угомонясь - Лучше всякой сказки встреча удалась. Tipo черноглазый спит и видит сны: Еж с него снимает желтые штаны. Пятеро охранников дышат горячо, Им с Ежом понравилось, хочется еще. Мсж помацать, бедра ли помять... Ну, на крайний случай так поохранять. Сладко спит Омандер, снится ей мечта: Роща и оливки, Мартин и фата. - Un vero uomo, что и говорить! - От Ежа в истоме, перевотчик спит. Еж - мечта хрустальная, сам на сон похож! Засыпай, Италия. Засыпает Еж...
соскучилась морква в плену бронетрусов скучает баклажан, зажатый ручкой Мэнди их разделяют города и тысячи шагов им не сойтись, не потереться головами.
В кабинет его ввела Моль. Он с самого ее появления никак не мог запомнить, как ее зовут - что-то белесое, невзрачное, холодное и безупречно никакое. Моль. Хотя у этой, кажется, были определенные достоинства - она всегда была бесстрастной и безликой, какие бы сцены ей ни приходилось наблюдать в этом кабинете. И кандидаты, которых она приводила, становились раз от разу все лучше и лучше, пока не превратились... в совершенство. Особенно учитывая, что последние пару месяцев он подобными услугами не пользовался вообще. Он скользнул взглядом по длинным загорелым ногам, не торопясь рассмотрел разлохмаченную бахрому высоко обрезанных джинсовых шорт, руки в карманах, какие-то браслеты и фенечки на запястьях, мятую просторную майку. Поднял глаза: в сумраке кабинета лица было не рассмотреть, он отметил только прищуренные глаза, лохматую челку и мерно ходящие челюсти. Жвачку жует, паршивец. Полная иллюзия дикой уличной шлюхи, дешевой потаскушки. Не знай он, сколько стоят эти простецкие прелести, сам бы заподозрил дешевку. А так... непритязательная упаковка - как раз на его вкус. И качество, о котором не сразу догадаешься. Вот он догадался, ему повезло - от этого просто несло юной свежестью. Он поймал себя на том, что рассматривает новенького явно дольше положенного, и неторопливо перевел взгляд на Моль: - Да. Приемлемо. Она чуть заметно расслабилась, выдохнула, и он про себя усмехнулся: надо же, какое старание. Присела на небольшой диванчик в самом дальнем и темном углу и затихла, слилась с тенью, невидимая и неслышная. Новенький оглянулся на нее: - О. Дамочка хочет посмотреть? - и защелкал своей жвачкой. Это было что-то новое, обычно все подобные посетители этого кабинета были строго предупреждены и молчали от начала до конца визита. Моль встревоженно шевельнулась в тени, но его это старательное чавканье внезапно развеселило. Впрочем, показывать это он не собирался. - Раздевайся и на стол, - бесцветно скомандовал он, не поднимая глаз от бумаг. Удивительный нахал вдруг хмыкнул: - На твой? Прямо поверх бумажек? Моль в углу придушенно свистнула сусликом. - На тот, - уточнил он, уже вовсю про себя веселясь. - Круглый. - Оу-ке-ей, - протянул нахал и неторопливо потянул с себя широкую черную майку. Он сдерживался изо всех сил и похвалил себя, когда снова наступила тишина, нарушаемая только щелканьем жвачки: он ни разу не посмотрел на этого... этого. Пока тот раздевался. А хотелось. Очень хотелось. Иероглифы в очередном контракте расплывались перед глазами. Он держал паузу, точно зная, что новенький не выдержит. И точно: - Н-ну? - нет, Моль сегодня определенно отличилась. Интересно, она еще не в обмороке? - Долго мне еще сидеть здесь? У меня жопа на твоей стекляшке мерзнет. А вот теперь можно было расслабиться и позволить себе все, чего так хотелось. Он не торопясь отложил ручку, незаметно повел плечами от колко прошедшихся по спине мурашек предвкушения и наконец поднял глаза. Паршивец сидел на толстом закаленном стекле в чем мать родила, забросив ногу на ногу и сцепив тонкие пальцы на колене. Как бы ни был он готов к этому зрелищу, дыхание все-таки перехватило. И, конечно, паршивец это заметил. - Нравлюсь? - самодовольно осведомился он и выдул безобразный пузырь, тошнотворно причмокнув. - Натурпродукт. - Он самодовольно огладил себя по ребрам и неожиданно нырнул ладонями между бедрами, раздвигая себе ноги. - Так ты собираешься что-то делать, или вы с белобрысой посмотрите и разойдемся? Ты хоть скажи, долго мне тут сидеть, если что? - Его пальцы, длинные, ловкие, безостановочно оглаживали смуглые гладкие бедра, и он почувствовал, что дальше тянуть не получится. - Жвачку убрал, - хрипло скомандовал он, рывком поднимаясь и отбрасывая кресло. Оно откатилось, глухо пристукнув о стену, и он почему-то подумал, что теперь-то Моль точно потеряет сознание - от удивления. Такой несдержанности он не позволял себе никогда, но сейчас было плевать. В ширинке ныло и топорщилось палаткой, и это было прекрасно видно мелкому паршивцу и Моли, если она еще не умерла в своем углу, и на это тоже было плевать - он не узнавал себя. Что хуже всего, ему это нравилось. Новенький вздернул бровь, хотел еще что-то сказать, но посмотрел ему в лицо и неожиданно захлопнул рот. Выплюнул в ладонь жвачку, покрутил головой и без церемоний прилепил под толстую зеленоватую столешницу, стоившую ему баснословных денег. Жвачка расплылась смутной белой кляксой, и это почему-то стало последней каплей. - Босота, - прошипел он сквозь зубы, дергая за толстый стеклянный край. Паршивец ойкнул, заваливаясь набок, но тут же поймал равновесие и захохотал, взбрыкивая длинными ногами: - Йуху-у, да ты затейник! Покатай меня, большая черепаха! Катать он его не стал - развернул легко ходящее на потайных шарнирах стекло вместе с невесомым паршивцем. Тот ойкнул, оказавшись с ним нос к носу, но мужественно продолжал валять дурака: - Не покатаешь? Жаль. Ну, так тоже хорошо, чувствую себя тортом... Он мягко толкнул нахала в грудь, и тот резко замолчал. Опрокинулся на спину, разбросал руки по стеклу и только смотрел на него не отрываясь. Он, чувствуя, что яйца сводит уже невыносимо, заставил себя как можно медленнее развести тонкие ноги и встал между ними. Все так же медленно расстегнул ремень и ширинку, нависая над новеньким. Тот сглотнул, опуская глаза: - Что, вот так в галстуке и будешь ебать? Он, уже не сдерживаясь, резко выдохнул, приподнимая его за бедра и вонзая пальцы между аккуратными ягодицами. Новенький был готов, - хоть тут все, как он требовал. Он выпростал наконец ноющий член и сходу толкнулся, не отпуская глазами растерявший все нахальство отчаянный взгляд. Новенький запоздало ерзнул, но гладкое стекло не отпускало влажную кожу, и он это знал, а новенький нет: он наклонился поудобнее, не торопясь забросил обмякшие смуглые ноги себе на плечи ("Бедная, бедная Моль!" - весело подумал он мимоходом) толкнулся до упора и замер: паршивец судорожно втянул воздух, вцепился зубами в губу и забросил руку на лицо, прикрыв глаза тонким предплечьем. Он уж было запаниковал, когда тот медленно выдохнул и открыл лицо, снова глядя на него в упор подозрительно блестящими глазами: - Легче, узкоглазый! Он яростно выбросил ладонь на шорох в углу и нагнулся ниже, пристально глядя в мокрые глаза. Шевельнул безмолвно губами. Паршивец чуть слышно всхлипнул и сомкнул ресницы, разрешая. Он выпрямился, облегченно выдыхая, подхватывая растерявшего все нахальство новенького под узкую спину, устраивая его удобнее. Огладил длинные ноги, с трудом удержавшись, чтобы не прижаться губами к острой коленке. И взял размеренный темп.
Окончание романтишной истории гнусмаса и сосисона. Манехо НЦы, а потом твист, флафф и розовыясопли - я предупредила! Новенький явно не был настолько развязен и опытен, как изображал, - он постанывал и хныкал под глубокими толчками, лишь слегка подаваясь вперед и назад на липком стекле. Лицо, ставшее совсем юным и беззащитным, остро цепляло внутри, выворачивая не пойми откуда что-то, подозрительно похожее на нежность. Взмокший лоб, прилипшая челка, подрагивающие ресницы, беспомощно приоткрытый рот со вздернутой верхней губой - подрагивающей, как у наплакавшегося ребенка. И эти брови домиком, блядь!.. Он чувствовал себя почти извращенцем, изнывая от невозможной, неуместной слабости над этим мокрым лицом. Ничего подобного раньше с ним не происходило, и это тоже было новым и тревожным - он никогда не всматривался в лица тех, кого имел на этом столе, заранее зная, что увидит: разумеется, страсть. В качественном, практически профессиональном исполнении. Сейчас все было иначе. А еще у этого стояло. В самом начале, когда он испугался, что сделал больно, об эрекции, конечно, не было и речи. А сейчас паршивец постанывал уже иначе - глухо, надрывно и ни хрена не мелодично. По-настоящему. И уже тянул к себе руки... Ну нет. Он решительно смял нахала почти пополам, сдергивая ноги с плеч и снова сдвигая и сгибая его поудобнее на скрипнувшем стекле. Не удержался, все-таки отерся мимоходом колючей скулой по смуглой коленке, жестко прихватил вовсю текущий член, сразу приноравливаясь ладонью к своему ритму. Близко заглянул в ошарашенные глаза и наддал так, что надежная конструкция под ними заходила ходуном. Паршивец вдруг застонал громко, не сдерживаясь, задышал отчаянно и тяжело, хватаясь за него слабыми пальцами, отчаянно дернулся, изгибаясь, и взорвался под ним, закатывая глаза и обессиленно распластываясь по стеклу. Он зарычал, чувствуя, как стремительно уходит контроль, и засадил отчаянно, уже дергаясь в острой судороге и накрывая тонкое тело собой - все-таки осторожно.
Очнулся он от того, что наглый новенький бормотал и фыркал ему в губы что-то совершенно неразборчивое. Он приподнял тяжелую голову, старательно поморгал. Яркие пятна в глазах потихоньку рассеивались, таяли. Снова опустил глаза - невозможный нахал тихо смеялся, морща веснушчатый нос и облизывая губы, и совершенно определенно чувствовал себя как минимум хорошо. Но нужно было уточнить. - Как ты? - полушепотом озаботился он, придвигая лицо вплотную к этим смеющимся губам. Тот вскинул брови: - Пф-ф, а сам-то как думаешь?.. Я говорю - театр твой пошел лесом. Думаю, твоя тетенька нас спалила в финале заезда как школьников. - Какая тетенька? - не понял он, тут же вспомнив: Моль! О, ну это и правда что-то. Раньше он помнил о ее присутствии все время, и это делало всю затею острее. А тут забыл совершенно, и это, определенно, тоже кое-что значило. - А, эта! Ну, это не проблема. Она всегда прикроет и будет молчать. Если ты беспокоишься. А почему спалила-то? - А потому что ты урчал и целовался минут пять, как финишировал, - довольно фыркнул нахал. - И я не беспокоюсь. Мне понравилось. - Понра-авилось? - он тоже театрально вздернул брови. - Так ты распущенный, да? - Еще какой, - радостно покивал паршивец. - Давай еще как-нибудь такое устроим. Я же был убедителен? - Более чем, - признал он. - Особенно жвачка. Я не ожидал. - Вот! - торжествующе провозгласил паршивец и поерзал. - Слушай, а ты меня потом отклеишь отсюда? Вообще, конечно, трахаться на этой штуке... И часто ты так? Он услышал ревнивые ноты и, наплевав на все, широко улыбнулся: - За два месяца первый раз. - Ага, - удовлетворенно пробормотал нахал. - Ну смотри мне... - Смотрю, - засмеялся он и осторожно поднялся. - Твою мать, ты же меня всего уделал! - Да, - с удовольствием оглядел его нахал. - Точно уделал. По самые уши. - Отмываться! - скомандовал он, осторожно подхватывая своего паршивца со стола. - И у меня где-то был запасной костюм... - это уже адресовалось темному углу. Моль поднялась с дивана, такая же безупречно равнодушная и холодная, как всегда. Он с готовностью поднял на нее глаза - это тоже было частью ритуала. Впрочем, паршивец, ломая традиции, уютно копошился у него на руках, теребя воротник и галстук, и это было тоже ново, пугающе и замечательно. - Ваш костюм в комнате отдыха, - сообщила Моль, и он тут же отметил, что она пропустила традиционное "как всегда". "Премию ей дам", - решил он. - Комната и душ готовы, до встречи с правлением сорок минут, клининговая команда будет здесь через пять минут после вашего ухода. Ваши вещи, - неожиданно обратилась она к паршивцу, - будут готовы примерно через полчаса. Их доставят в кабинет. - она замолчала, вопросительно глядя на него. - Спасибо, - вдруг застенчиво сказал паршивец, утыкаясь носом ему в плечо. Он, не удержавшись, хмыкнул: - Спасибо. И что-нибудь легкое перекусить через полчаса. Вы свободны. Он повернулся и понес паршивца к дальней двери в глубине кабинета. - Еще пять минут, и мы склеимся навсегда, - плохим голосом сообщил тот. Он притормозил и, в который раз не узнавая себя, бережно поцеловал его в нос: - Поздно стесняться. И нет, я не думаю, что ты развратный, испорченный или еще какой-нибудь. Я думаю, что ты храбрый и отчаянный и очень хотел сделать мне приятное. И сделал. Только я теперь дико хочу жрать. - Ты? Жрать? - мрачно переспросил паршивец и чуть расслабился. - Тебя пришельцы подменили. Я и не заметил, когда. Когда я кончил, наверное. - Хрен им, - решительно сказал он. - Я им не дамся. Пришельцы, мутанты, секретные материалы - это все без меня, пожалуйста. Мыться, чиститься и есть. А кое-кто может подрыхнуть, пока я буду наводить ужас на вселенную. Я намерен затащить тебя сегодня в ресторан и коварно завлечь к себе домой, как тебе такой план? Он ту же с беспокойством подумал, не слишком ли быстро - от одного-то оргазма на офисном столе у него, кажется, снесло крышу. Все-таки два месяца - всего ничего, и он уже сто лет никого не приводил домой, и кто его знает, как у них дальше пойдет... Паршивец улыбнулся и зачем-то поскреб ногтем узел его галстука: - Хороший план, - сказал он тихонько, не поднимая глаз. - А то у меня дома точно жрать нечего, опять одни сосиски. Ты ругаться будешь.