Название: ...
Автор: ШП-анон
Рейтинг: NC-17
Пейринг-Персонажи: ММикроволновка \MСосиска, ОЖПБелая пластиковая крышка
Предупреждение: ОЖП
Пишет Гость:
Пишет Гость:
Автор: ШП-анон
Рейтинг: NC-17
Пейринг-Персонажи: ММикроволновка \MСосиска, ОЖПБелая пластиковая крышка
Предупреждение: ОЖП
Пишет Гость:
05.07.2015 в 16:46
Тыак, ну чоу, вот вам начало фанфега про гнусмаса с сосисоном, первая часть. Щас остальное нарисую)))
Офисный трах, персональный кинк на верхнего в костюме, НЦа, вседела.
В кабинет его ввела Моль. Он с самого ее появления никак не мог запомнить, как ее зовут - что-то белесое, невзрачное, холодное и безупречно никакое. Моль. Хотя у этой, кажется, были определенные достоинства - она всегда была бесстрастной и безликой, какие бы сцены ей ни приходилось наблюдать в этом кабинете. И кандидаты, которых она приводила, становились раз от разу все лучше и лучше, пока не превратились... в совершенство. Особенно учитывая, что последние пару месяцев он подобными услугами не пользовался вообще.
Он скользнул взглядом по длинным загорелым ногам, не торопясь рассмотрел разлохмаченную бахрому высоко обрезанных джинсовых шорт, руки в карманах, какие-то браслеты и фенечки на запястьях, мятую просторную майку. Поднял глаза: в сумраке кабинета лица было не рассмотреть, он отметил только прищуренные глаза, лохматую челку и мерно ходящие челюсти. Жвачку жует, паршивец. Полная иллюзия дикой уличной шлюхи, дешевой потаскушки. Не знай он, сколько стоят эти простецкие прелести, сам бы заподозрил дешевку. А так... непритязательная упаковка - как раз на его вкус. И качество, о котором не сразу догадаешься. Вот он догадался, ему повезло - от этого просто несло юной свежестью.
Он поймал себя на том, что рассматривает новенького явно дольше положенного, и неторопливо перевел взгляд на Моль:
- Да. Приемлемо.
Она чуть заметно расслабилась, выдохнула, и он про себя усмехнулся: надо же, какое старание. Присела на небольшой диванчик в самом дальнем и темном углу и затихла, слилась с тенью, невидимая и неслышная. Новенький оглянулся на нее:
- О. Дамочка хочет посмотреть? - и защелкал своей жвачкой. Это было что-то новое, обычно все подобные посетители этого кабинета были строго предупреждены и молчали от начала до конца визита. Моль встревоженно шевельнулась в тени, но его это старательное чавканье внезапно развеселило. Впрочем, показывать это он не собирался.
- Раздевайся и на стол, - бесцветно скомандовал он, не поднимая глаз от бумаг. Удивительный нахал вдруг хмыкнул:
- На твой? Прямо поверх бумажек?
Моль в углу придушенно свистнула сусликом.
- На тот, - уточнил он, уже вовсю про себя веселясь. - Круглый.
- Оу-ке-ей, - протянул нахал и неторопливо потянул с себя широкую черную майку.
Он сдерживался изо всех сил и похвалил себя, когда снова наступила тишина, нарушаемая только щелканьем жвачки: он ни разу не посмотрел на этого... этого. Пока тот раздевался. А хотелось. Очень хотелось. Иероглифы в очередном контракте расплывались перед глазами. Он держал паузу, точно зная, что новенький не выдержит. И точно:
- Н-ну? - нет, Моль сегодня определенно отличилась. Интересно, она еще не в обмороке? - Долго мне еще сидеть здесь? У меня жопа на твоей стекляшке мерзнет.
А вот теперь можно было расслабиться и позволить себе все, чего так хотелось. Он не торопясь отложил ручку, незаметно повел плечами от колко прошедшихся по спине мурашек предвкушения и наконец поднял глаза. Паршивец сидел на толстом закаленном стекле в чем мать родила, забросив ногу на ногу и сцепив тонкие пальцы на колене. Как бы ни был он готов к этому зрелищу, дыхание все-таки перехватило. И, конечно, паршивец это заметил.
- Нравлюсь? - самодовольно осведомился он и выдул безобразный пузырь, тошнотворно причмокнув. - Натурпродукт. - Он самодовольно огладил себя по ребрам и неожиданно нырнул ладонями между бедрами, раздвигая себе ноги. - Так ты собираешься что-то делать, или вы с белобрысой посмотрите и разойдемся? Ты хоть скажи, долго мне тут сидеть, если что? - Его пальцы, длинные, ловкие, безостановочно оглаживали смуглые гладкие бедра, и он почувствовал, что дальше тянуть не получится.
- Жвачку убрал, - хрипло скомандовал он, рывком поднимаясь и отбрасывая кресло. Оно откатилось, глухо пристукнув о стену, и он почему-то подумал, что теперь-то Моль точно потеряет сознание - от удивления. Такой несдержанности он не позволял себе никогда, но сейчас было плевать. В ширинке ныло и топорщилось палаткой, и это было прекрасно видно мелкому паршивцу и Моли, если она еще не умерла в своем углу, и на это тоже было плевать - он не узнавал себя. Что хуже всего, ему это нравилось.
Новенький вздернул бровь, хотел еще что-то сказать, но посмотрел ему в лицо и неожиданно захлопнул рот. Выплюнул в ладонь жвачку, покрутил головой и без церемоний прилепил под толстую зеленоватую столешницу, стоившую ему баснословных денег. Жвачка расплылась смутной белой кляксой, и это почему-то стало последней каплей.
- Босота, - прошипел он сквозь зубы, дергая за толстый стеклянный край. Паршивец ойкнул, заваливаясь набок, но тут же поймал равновесие и захохотал, взбрыкивая длинными ногами:
- Йуху-у, да ты затейник! Покатай меня, большая черепаха!
Катать он его не стал - развернул легко ходящее на потайных шарнирах стекло вместе с невесомым паршивцем. Тот ойкнул, оказавшись с ним нос к носу, но мужественно продолжал валять дурака:
- Не покатаешь? Жаль. Ну, так тоже хорошо, чувствую себя тортом...
Он мягко толкнул нахала в грудь, и тот резко замолчал. Опрокинулся на спину, разбросал руки по стеклу и только смотрел на него не отрываясь. Он, чувствуя, что яйца сводит уже невыносимо, заставил себя как можно медленнее развести тонкие ноги и встал между ними. Все так же медленно расстегнул ремень и ширинку, нависая над новеньким. Тот сглотнул, опуская глаза:
- Что, вот так в галстуке и будешь ебать?
Он, уже не сдерживаясь, резко выдохнул, приподнимая его за бедра и вонзая пальцы между аккуратными ягодицами. Новенький был готов, - хоть тут все, как он требовал. Он выпростал наконец ноющий член и сходу толкнулся, не отпуская глазами растерявший все нахальство отчаянный взгляд. Новенький запоздало ерзнул, но гладкое стекло не отпускало влажную кожу, и он это знал, а новенький нет: он наклонился поудобнее, не торопясь забросил обмякшие смуглые ноги себе на плечи ("Бедная, бедная Моль!" - весело подумал он мимоходом) толкнулся до упора и замер: паршивец судорожно втянул воздух, вцепился зубами в губу и забросил руку на лицо, прикрыв глаза тонким предплечьем.
Он уж было запаниковал, когда тот медленно выдохнул и открыл лицо, снова глядя на него в упор подозрительно блестящими глазами:
- Легче, узкоглазый!
Он яростно выбросил ладонь на шорох в углу и нагнулся ниже, пристально глядя в мокрые глаза. Шевельнул безмолвно губами. Паршивец чуть слышно всхлипнул и сомкнул ресницы, разрешая. Он выпрямился, облегченно выдыхая, подхватывая растерявшего все нахальство новенького под узкую спину, устраивая его удобнее. Огладил длинные ноги, с трудом удержавшись, чтобы не прижаться губами к острой коленке. И взял размеренный темп.
URL комментарияОфисный трах, персональный кинк на верхнего в костюме, НЦа, вседела.
В кабинет его ввела Моль. Он с самого ее появления никак не мог запомнить, как ее зовут - что-то белесое, невзрачное, холодное и безупречно никакое. Моль. Хотя у этой, кажется, были определенные достоинства - она всегда была бесстрастной и безликой, какие бы сцены ей ни приходилось наблюдать в этом кабинете. И кандидаты, которых она приводила, становились раз от разу все лучше и лучше, пока не превратились... в совершенство. Особенно учитывая, что последние пару месяцев он подобными услугами не пользовался вообще.
Он скользнул взглядом по длинным загорелым ногам, не торопясь рассмотрел разлохмаченную бахрому высоко обрезанных джинсовых шорт, руки в карманах, какие-то браслеты и фенечки на запястьях, мятую просторную майку. Поднял глаза: в сумраке кабинета лица было не рассмотреть, он отметил только прищуренные глаза, лохматую челку и мерно ходящие челюсти. Жвачку жует, паршивец. Полная иллюзия дикой уличной шлюхи, дешевой потаскушки. Не знай он, сколько стоят эти простецкие прелести, сам бы заподозрил дешевку. А так... непритязательная упаковка - как раз на его вкус. И качество, о котором не сразу догадаешься. Вот он догадался, ему повезло - от этого просто несло юной свежестью.
Он поймал себя на том, что рассматривает новенького явно дольше положенного, и неторопливо перевел взгляд на Моль:
- Да. Приемлемо.
Она чуть заметно расслабилась, выдохнула, и он про себя усмехнулся: надо же, какое старание. Присела на небольшой диванчик в самом дальнем и темном углу и затихла, слилась с тенью, невидимая и неслышная. Новенький оглянулся на нее:
- О. Дамочка хочет посмотреть? - и защелкал своей жвачкой. Это было что-то новое, обычно все подобные посетители этого кабинета были строго предупреждены и молчали от начала до конца визита. Моль встревоженно шевельнулась в тени, но его это старательное чавканье внезапно развеселило. Впрочем, показывать это он не собирался.
- Раздевайся и на стол, - бесцветно скомандовал он, не поднимая глаз от бумаг. Удивительный нахал вдруг хмыкнул:
- На твой? Прямо поверх бумажек?
Моль в углу придушенно свистнула сусликом.
- На тот, - уточнил он, уже вовсю про себя веселясь. - Круглый.
- Оу-ке-ей, - протянул нахал и неторопливо потянул с себя широкую черную майку.
Он сдерживался изо всех сил и похвалил себя, когда снова наступила тишина, нарушаемая только щелканьем жвачки: он ни разу не посмотрел на этого... этого. Пока тот раздевался. А хотелось. Очень хотелось. Иероглифы в очередном контракте расплывались перед глазами. Он держал паузу, точно зная, что новенький не выдержит. И точно:
- Н-ну? - нет, Моль сегодня определенно отличилась. Интересно, она еще не в обмороке? - Долго мне еще сидеть здесь? У меня жопа на твоей стекляшке мерзнет.
А вот теперь можно было расслабиться и позволить себе все, чего так хотелось. Он не торопясь отложил ручку, незаметно повел плечами от колко прошедшихся по спине мурашек предвкушения и наконец поднял глаза. Паршивец сидел на толстом закаленном стекле в чем мать родила, забросив ногу на ногу и сцепив тонкие пальцы на колене. Как бы ни был он готов к этому зрелищу, дыхание все-таки перехватило. И, конечно, паршивец это заметил.
- Нравлюсь? - самодовольно осведомился он и выдул безобразный пузырь, тошнотворно причмокнув. - Натурпродукт. - Он самодовольно огладил себя по ребрам и неожиданно нырнул ладонями между бедрами, раздвигая себе ноги. - Так ты собираешься что-то делать, или вы с белобрысой посмотрите и разойдемся? Ты хоть скажи, долго мне тут сидеть, если что? - Его пальцы, длинные, ловкие, безостановочно оглаживали смуглые гладкие бедра, и он почувствовал, что дальше тянуть не получится.
- Жвачку убрал, - хрипло скомандовал он, рывком поднимаясь и отбрасывая кресло. Оно откатилось, глухо пристукнув о стену, и он почему-то подумал, что теперь-то Моль точно потеряет сознание - от удивления. Такой несдержанности он не позволял себе никогда, но сейчас было плевать. В ширинке ныло и топорщилось палаткой, и это было прекрасно видно мелкому паршивцу и Моли, если она еще не умерла в своем углу, и на это тоже было плевать - он не узнавал себя. Что хуже всего, ему это нравилось.
Новенький вздернул бровь, хотел еще что-то сказать, но посмотрел ему в лицо и неожиданно захлопнул рот. Выплюнул в ладонь жвачку, покрутил головой и без церемоний прилепил под толстую зеленоватую столешницу, стоившую ему баснословных денег. Жвачка расплылась смутной белой кляксой, и это почему-то стало последней каплей.
- Босота, - прошипел он сквозь зубы, дергая за толстый стеклянный край. Паршивец ойкнул, заваливаясь набок, но тут же поймал равновесие и захохотал, взбрыкивая длинными ногами:
- Йуху-у, да ты затейник! Покатай меня, большая черепаха!
Катать он его не стал - развернул легко ходящее на потайных шарнирах стекло вместе с невесомым паршивцем. Тот ойкнул, оказавшись с ним нос к носу, но мужественно продолжал валять дурака:
- Не покатаешь? Жаль. Ну, так тоже хорошо, чувствую себя тортом...
Он мягко толкнул нахала в грудь, и тот резко замолчал. Опрокинулся на спину, разбросал руки по стеклу и только смотрел на него не отрываясь. Он, чувствуя, что яйца сводит уже невыносимо, заставил себя как можно медленнее развести тонкие ноги и встал между ними. Все так же медленно расстегнул ремень и ширинку, нависая над новеньким. Тот сглотнул, опуская глаза:
- Что, вот так в галстуке и будешь ебать?
Он, уже не сдерживаясь, резко выдохнул, приподнимая его за бедра и вонзая пальцы между аккуратными ягодицами. Новенький был готов, - хоть тут все, как он требовал. Он выпростал наконец ноющий член и сходу толкнулся, не отпуская глазами растерявший все нахальство отчаянный взгляд. Новенький запоздало ерзнул, но гладкое стекло не отпускало влажную кожу, и он это знал, а новенький нет: он наклонился поудобнее, не торопясь забросил обмякшие смуглые ноги себе на плечи ("Бедная, бедная Моль!" - весело подумал он мимоходом) толкнулся до упора и замер: паршивец судорожно втянул воздух, вцепился зубами в губу и забросил руку на лицо, прикрыв глаза тонким предплечьем.
Он уж было запаниковал, когда тот медленно выдохнул и открыл лицо, снова глядя на него в упор подозрительно блестящими глазами:
- Легче, узкоглазый!
Он яростно выбросил ладонь на шорох в углу и нагнулся ниже, пристально глядя в мокрые глаза. Шевельнул безмолвно губами. Паршивец чуть слышно всхлипнул и сомкнул ресницы, разрешая. Он выпрямился, облегченно выдыхая, подхватывая растерявшего все нахальство новенького под узкую спину, устраивая его удобнее. Огладил длинные ноги, с трудом удержавшись, чтобы не прижаться губами к острой коленке. И взял размеренный темп.
Пишет Гость:
05.07.2015 в 18:22
Окончание романтишной истории гнусмаса и сосисона. 
Манехо НЦы, а потом твист, флафф и розовыясопли - я предупредила!
Новенький явно не был настолько развязен и опытен, как изображал, - он постанывал и хныкал под глубокими толчками, лишь слегка подаваясь вперед и назад на липком стекле. Лицо, ставшее совсем юным и беззащитным, остро цепляло внутри, выворачивая не пойми откуда что-то, подозрительно похожее на нежность. Взмокший лоб, прилипшая челка, подрагивающие ресницы, беспомощно приоткрытый рот со вздернутой верхней губой - подрагивающей, как у наплакавшегося ребенка. И эти брови домиком, блядь!.. Он чувствовал себя почти извращенцем, изнывая от невозможной, неуместной слабости над этим мокрым лицом. Ничего подобного раньше с ним не происходило, и это тоже было новым и тревожным - он никогда не всматривался в лица тех, кого имел на этом столе, заранее зная, что увидит: разумеется, страсть. В качественном, практически профессиональном исполнении. Сейчас все было иначе.
А еще у этого стояло. В самом начале, когда он испугался, что сделал больно, об эрекции, конечно, не было и речи. А сейчас паршивец постанывал уже иначе - глухо, надрывно и ни хрена не мелодично. По-настоящему. И уже тянул к себе руки... Ну нет.
Он решительно смял нахала почти пополам, сдергивая ноги с плеч и снова сдвигая и сгибая его поудобнее на скрипнувшем стекле. Не удержался, все-таки отерся мимоходом колючей скулой по смуглой коленке, жестко прихватил вовсю текущий член, сразу приноравливаясь ладонью к своему ритму. Близко заглянул в ошарашенные глаза и наддал так, что надежная конструкция под ними заходила ходуном. Паршивец вдруг застонал громко, не сдерживаясь, задышал отчаянно и тяжело, хватаясь за него слабыми пальцами, отчаянно дернулся, изгибаясь, и взорвался под ним, закатывая глаза и обессиленно распластываясь по стеклу. Он зарычал, чувствуя, как стремительно уходит контроль, и засадил отчаянно, уже дергаясь в острой судороге и накрывая тонкое тело собой - все-таки осторожно.
Очнулся он от того, что наглый новенький бормотал и фыркал ему в губы что-то совершенно неразборчивое. Он приподнял тяжелую голову, старательно поморгал. Яркие пятна в глазах потихоньку рассеивались, таяли. Снова опустил глаза - невозможный нахал тихо смеялся, морща веснушчатый нос и облизывая губы, и совершенно определенно чувствовал себя как минимум хорошо. Но нужно было уточнить.
- Как ты? - полушепотом озаботился он, придвигая лицо вплотную к этим смеющимся губам. Тот вскинул брови:
- Пф-ф, а сам-то как думаешь?.. Я говорю - театр твой пошел лесом. Думаю, твоя тетенька нас спалила в финале заезда как школьников.
- Какая тетенька? - не понял он, тут же вспомнив: Моль! О, ну это и правда что-то. Раньше он помнил о ее присутствии все время, и это делало всю затею острее. А тут забыл совершенно, и это, определенно, тоже кое-что значило. - А, эта! Ну, это не проблема. Она всегда прикроет и будет молчать. Если ты беспокоишься. А почему спалила-то?
- А потому что ты урчал и целовался минут пять, как финишировал, - довольно фыркнул нахал. - И я не беспокоюсь. Мне понравилось.
- Понра-авилось? - он тоже театрально вздернул брови. - Так ты распущенный, да?
- Еще какой, - радостно покивал паршивец. - Давай еще как-нибудь такое устроим. Я же был убедителен?
- Более чем, - признал он. - Особенно жвачка. Я не ожидал.
- Вот! - торжествующе провозгласил паршивец и поерзал. - Слушай, а ты меня потом отклеишь отсюда? Вообще, конечно, трахаться на этой штуке... И часто ты так?
Он услышал ревнивые ноты и, наплевав на все, широко улыбнулся:
- За два месяца первый раз.
- Ага, - удовлетворенно пробормотал нахал. - Ну смотри мне...
- Смотрю, - засмеялся он и осторожно поднялся. - Твою мать, ты же меня всего уделал!
- Да, - с удовольствием оглядел его нахал. - Точно уделал. По самые уши.
- Отмываться! - скомандовал он, осторожно подхватывая своего паршивца со стола. - И у меня где-то был запасной костюм... - это уже адресовалось темному углу. Моль поднялась с дивана, такая же безупречно равнодушная и холодная, как всегда. Он с готовностью поднял на нее глаза - это тоже было частью ритуала. Впрочем, паршивец, ломая традиции, уютно копошился у него на руках, теребя воротник и галстук, и это было тоже ново, пугающе и замечательно.
- Ваш костюм в комнате отдыха, - сообщила Моль, и он тут же отметил, что она пропустила традиционное "как всегда". "Премию ей дам", - решил он. - Комната и душ готовы, до встречи с правлением сорок минут, клининговая команда будет здесь через пять минут после вашего ухода. Ваши вещи, - неожиданно обратилась она к паршивцу, - будут готовы примерно через полчаса. Их доставят в кабинет. - она замолчала, вопросительно глядя на него.
- Спасибо, - вдруг застенчиво сказал паршивец, утыкаясь носом ему в плечо. Он, не удержавшись, хмыкнул:
- Спасибо. И что-нибудь легкое перекусить через полчаса. Вы свободны.
Он повернулся и понес паршивца к дальней двери в глубине кабинета.
- Еще пять минут, и мы склеимся навсегда, - плохим голосом сообщил тот. Он притормозил и, в который раз не узнавая себя, бережно поцеловал его в нос:
- Поздно стесняться. И нет, я не думаю, что ты развратный, испорченный или еще какой-нибудь. Я думаю, что ты храбрый и отчаянный и очень хотел сделать мне приятное. И сделал. Только я теперь дико хочу жрать.
- Ты? Жрать? - мрачно переспросил паршивец и чуть расслабился. - Тебя пришельцы подменили. Я и не заметил, когда. Когда я кончил, наверное.
- Хрен им, - решительно сказал он. - Я им не дамся. Пришельцы, мутанты, секретные материалы - это все без меня, пожалуйста. Мыться, чиститься и есть. А кое-кто может подрыхнуть, пока я буду наводить ужас на вселенную. Я намерен затащить тебя сегодня в ресторан и коварно завлечь к себе домой, как тебе такой план?
Он ту же с беспокойством подумал, не слишком ли быстро - от одного-то оргазма на офисном столе у него, кажется, снесло крышу. Все-таки два месяца - всего ничего, и он уже сто лет никого не приводил домой, и кто его знает, как у них дальше пойдет... Паршивец улыбнулся и зачем-то поскреб ногтем узел его галстука:
- Хороший план, - сказал он тихонько, не поднимая глаз. - А то у меня дома точно жрать нечего, опять одни сосиски. Ты ругаться будешь.
И тут он понял, что все будет хорошо.
URL комментарияМанехо НЦы, а потом твист, флафф и розовыясопли - я предупредила!
Новенький явно не был настолько развязен и опытен, как изображал, - он постанывал и хныкал под глубокими толчками, лишь слегка подаваясь вперед и назад на липком стекле. Лицо, ставшее совсем юным и беззащитным, остро цепляло внутри, выворачивая не пойми откуда что-то, подозрительно похожее на нежность. Взмокший лоб, прилипшая челка, подрагивающие ресницы, беспомощно приоткрытый рот со вздернутой верхней губой - подрагивающей, как у наплакавшегося ребенка. И эти брови домиком, блядь!.. Он чувствовал себя почти извращенцем, изнывая от невозможной, неуместной слабости над этим мокрым лицом. Ничего подобного раньше с ним не происходило, и это тоже было новым и тревожным - он никогда не всматривался в лица тех, кого имел на этом столе, заранее зная, что увидит: разумеется, страсть. В качественном, практически профессиональном исполнении. Сейчас все было иначе.А еще у этого стояло. В самом начале, когда он испугался, что сделал больно, об эрекции, конечно, не было и речи. А сейчас паршивец постанывал уже иначе - глухо, надрывно и ни хрена не мелодично. По-настоящему. И уже тянул к себе руки... Ну нет.
Он решительно смял нахала почти пополам, сдергивая ноги с плеч и снова сдвигая и сгибая его поудобнее на скрипнувшем стекле. Не удержался, все-таки отерся мимоходом колючей скулой по смуглой коленке, жестко прихватил вовсю текущий член, сразу приноравливаясь ладонью к своему ритму. Близко заглянул в ошарашенные глаза и наддал так, что надежная конструкция под ними заходила ходуном. Паршивец вдруг застонал громко, не сдерживаясь, задышал отчаянно и тяжело, хватаясь за него слабыми пальцами, отчаянно дернулся, изгибаясь, и взорвался под ним, закатывая глаза и обессиленно распластываясь по стеклу. Он зарычал, чувствуя, как стремительно уходит контроль, и засадил отчаянно, уже дергаясь в острой судороге и накрывая тонкое тело собой - все-таки осторожно.
Очнулся он от того, что наглый новенький бормотал и фыркал ему в губы что-то совершенно неразборчивое. Он приподнял тяжелую голову, старательно поморгал. Яркие пятна в глазах потихоньку рассеивались, таяли. Снова опустил глаза - невозможный нахал тихо смеялся, морща веснушчатый нос и облизывая губы, и совершенно определенно чувствовал себя как минимум хорошо. Но нужно было уточнить.
- Как ты? - полушепотом озаботился он, придвигая лицо вплотную к этим смеющимся губам. Тот вскинул брови:
- Пф-ф, а сам-то как думаешь?.. Я говорю - театр твой пошел лесом. Думаю, твоя тетенька нас спалила в финале заезда как школьников.
- Какая тетенька? - не понял он, тут же вспомнив: Моль! О, ну это и правда что-то. Раньше он помнил о ее присутствии все время, и это делало всю затею острее. А тут забыл совершенно, и это, определенно, тоже кое-что значило. - А, эта! Ну, это не проблема. Она всегда прикроет и будет молчать. Если ты беспокоишься. А почему спалила-то?
- А потому что ты урчал и целовался минут пять, как финишировал, - довольно фыркнул нахал. - И я не беспокоюсь. Мне понравилось.
- Понра-авилось? - он тоже театрально вздернул брови. - Так ты распущенный, да?
- Еще какой, - радостно покивал паршивец. - Давай еще как-нибудь такое устроим. Я же был убедителен?
- Более чем, - признал он. - Особенно жвачка. Я не ожидал.
- Вот! - торжествующе провозгласил паршивец и поерзал. - Слушай, а ты меня потом отклеишь отсюда? Вообще, конечно, трахаться на этой штуке... И часто ты так?
Он услышал ревнивые ноты и, наплевав на все, широко улыбнулся:
- За два месяца первый раз.
- Ага, - удовлетворенно пробормотал нахал. - Ну смотри мне...
- Смотрю, - засмеялся он и осторожно поднялся. - Твою мать, ты же меня всего уделал!
- Да, - с удовольствием оглядел его нахал. - Точно уделал. По самые уши.
- Отмываться! - скомандовал он, осторожно подхватывая своего паршивца со стола. - И у меня где-то был запасной костюм... - это уже адресовалось темному углу. Моль поднялась с дивана, такая же безупречно равнодушная и холодная, как всегда. Он с готовностью поднял на нее глаза - это тоже было частью ритуала. Впрочем, паршивец, ломая традиции, уютно копошился у него на руках, теребя воротник и галстук, и это было тоже ново, пугающе и замечательно.
- Ваш костюм в комнате отдыха, - сообщила Моль, и он тут же отметил, что она пропустила традиционное "как всегда". "Премию ей дам", - решил он. - Комната и душ готовы, до встречи с правлением сорок минут, клининговая команда будет здесь через пять минут после вашего ухода. Ваши вещи, - неожиданно обратилась она к паршивцу, - будут готовы примерно через полчаса. Их доставят в кабинет. - она замолчала, вопросительно глядя на него.
- Спасибо, - вдруг застенчиво сказал паршивец, утыкаясь носом ему в плечо. Он, не удержавшись, хмыкнул:
- Спасибо. И что-нибудь легкое перекусить через полчаса. Вы свободны.
Он повернулся и понес паршивца к дальней двери в глубине кабинета.
- Еще пять минут, и мы склеимся навсегда, - плохим голосом сообщил тот. Он притормозил и, в который раз не узнавая себя, бережно поцеловал его в нос:
- Поздно стесняться. И нет, я не думаю, что ты развратный, испорченный или еще какой-нибудь. Я думаю, что ты храбрый и отчаянный и очень хотел сделать мне приятное. И сделал. Только я теперь дико хочу жрать.
- Ты? Жрать? - мрачно переспросил паршивец и чуть расслабился. - Тебя пришельцы подменили. Я и не заметил, когда. Когда я кончил, наверное.
- Хрен им, - решительно сказал он. - Я им не дамся. Пришельцы, мутанты, секретные материалы - это все без меня, пожалуйста. Мыться, чиститься и есть. А кое-кто может подрыхнуть, пока я буду наводить ужас на вселенную. Я намерен затащить тебя сегодня в ресторан и коварно завлечь к себе домой, как тебе такой план?
Он ту же с беспокойством подумал, не слишком ли быстро - от одного-то оргазма на офисном столе у него, кажется, снесло крышу. Все-таки два месяца - всего ничего, и он уже сто лет никого не приводил домой, и кто его знает, как у них дальше пойдет... Паршивец улыбнулся и зачем-то поскреб ногтем узел его галстука:
- Хороший план, - сказал он тихонько, не поднимая глаз. - А то у меня дома точно жрать нечего, опять одни сосиски. Ты ругаться будешь.
И тут он понял, что все будет хорошо.
@темы: фики, упрлс, ВСЕГЕИ/ГЕТЕРО
-
-
16.07.2015 в 11:38Ищо мне!Кхм